Seewald

История рода Зеевальд

Здесь мы приведём краткие выдержки из родословной книги рода Зейвальд, годы 1766-2004. Книга написана автором этих строк. По понятным причинам в наших сжатых выдержках из этой книги речь у нас с вами пойдёт теперь исключительно о судьбоносных моментах в жизни членов этого рода, причём членов, имевших прямое отношение к Романовке. И не только о людях этого рода у нас с вами речь пойдёт. По моему глубокому убеждению, бессмысленно вести разговор о судьбе той или иной личности, пусть даже и выдающейся, в отрыве от реалий своего времени-конкретных социально-экономических и общественно-политических обстоятельств, в которых протекала жизнь того или иного человека. Убеждён, что только таким образом возможно создание правдивой истории нашей Романовки. Считаю, что всем, кто к этому «руки приложит», следовало бы придерживаться определённых «правил игры», соблюдать чувство меры, избегать самовосхищения и пустозвонства. Иначе формат книги будет необьятным, а цена ей- грош! Да ещё в базарный день!
А теперь о Зейвальдах. Какого они рода- племени? Откуда они и как в Романовке оказались? История длинная. Заметим лишь, что до 1921 года всеми перепетиями в жизни семьи Зейвальд Ивана Лоренцовича, его жены Камловка Елизаветы Ивановны и их детей: Александра, Семёна, Сильвестра и дочери Анны определялись одним ёмким понятием-нищета беспросветная.
Начало этой нищете заложила 30-летняя война в Германии в 1618-1648 годах. Как и многие тысячи переселенцев из Германии, ряда других стран Европы, наши предки Зейвальды тоже подались в Россию, за лучшей долей, за хлебом. Можно предположить, что наши предки до переселения вРоссию жили в до ныне существующей общине «Seherwald», что расположена юго-восточней Карлсруэ. На Волге они в 1766 году заложили село с одноимённым названием: «Seherwald». В этом-то селе в 1882 году и родился наш дедушка Иван Лоренцович. В том же селе в 1886 году родилась и бабушка наша- Камловка Елизавета Ивановна и все их дети- 4 сына и дочь. К началу лета 1917 года семья дошла «до ручки». Подохла кобыла, пахать земельный надел стало не на чем. И тогда семья нашего дедушки принимает отчаянное решение- обменять земельный надел на лошадь и одноконную подводу и двигаться в Сибирь, где, по слухам, люди не знают, что такое голод. Беспримерный пеший переход длиной в четыре года начался в мае 1917 года. Из семи вышедших на Волге в 1917 году в путь членов семьи только трое дошли до Акмолинска: сама бабушка Елизавета Ивановна, сын Сильвестр и дочь Анна. Они выстояли все лишения, остались в живых. Дедушка и младший сын Андрей похоронены в степи между Оренбургом и Орском, старший сын Александр не выдержал, сломался, остался батрачить у овдовевшей казачки в станице Андронниковской Орской губернии. Второго сына – Семёна – красные осенью 1919 года «накрыли» в облаве и зачислили в Красную армию. Колчаковские войска тогда уже были разбиты и бежали на восток, красные их преследовали. Забегая вперёд, заметим,что Александру потребуется 36 лет, чтобы найти мать и своих братьев и сестёр, Семён же уложился в 8 лет и уже осенью 1927 года нашёл семью. По той причине, что Александр и Семён, а также их сестра Анна в Романовке никогда не проживали, целесообразно в наших дальнейших рассуждениях их имена опустить и ограничиться здесь судьбой единственного человека из семьи Зейвальд – Сильвестра, который проживал в селе долгие годы (1946-1993), создал здесь семью, вырастил сына.Но здесь снова извечный вопрос « А зачем?» ставит нас в тупик: и на самом деле- чем Сильвестр Зейвальд лучше или хуже сотен тысяч других российских немцев, волею злой судьбы оказавшихся вначале в России, а затем и под большевиками в СССР? Или он больше либо меньше нищенствовал, чем все остальные граждане « Союза нерушимых»? Нет, конечно, он, как и большинство остальных граждан Страны Советов, не покладая рук ни на один день боролся с нищетой за выживание своей семьи. И, как у многих других, у него случались в жизни взлёты, которые неизменно оказывались иллюзорными, и оглушительные срывы-падения, но эти всегда были реальными. Полагаю, что в интересах ограничения объёма нашего повествования, а также будущей книги о Романовке, нам следует наши дальнейшие рассуждения вести в хронологическом порядке, по годам свершения, то есть разложить жизненный путь Сильвестра на составные части, выделив при этом те этапы из его жизни, которые пересекались с определёнными общественно-политическими реалиями в стране Советов. Убеждён, что только на этом пути мы сможем ответить на вопрос: зачем писать? Ниже мы увидим, что писать стоит!
Итак, в 1921году Сильвестр оказался в Акмолинске, оказался после четырёхлетнего перехода с Волги в Сибирь, от села к селу. Ровно половину этого пути они шли пешком, скарб свой везли на ручной тележке – лошадь их пала ещё весной 1919 года- от бескормицы.

По приходу в Акмолинск Сильвестр в свои неполные 16 лет от роду нанимается таскать мешки с мукой на мельницу Шмидта. Мельница эта находилась на правом берегу Ишима, справа от нынешнего моста через реку ( тогда мост этот ещё не существовал) . В июне-июле этого же, 1921 года мать Сильвестра – Елизавета Ивановна знакомится с вдовцом, базарным спекулянтом скотом Фогнером Иваном и вскоре выходит за него замуж. Вот с этого то периода и началась более-менее нормальная жизнь Сильвестра- он впервые за свои 16 лет жизни ежедневно наедался досыта! И вскоре, по настоянию отчима , он бросает каторжный труд на мельнице и переходит на «базарную» деятельность, вместе с отчимоом спекулирует сначала скотом, потом самоогоном. Эта торговая эпопея продолжается у него весьма успешно до глубокой осени 1924 года.

Обстоятельства сводят Сильвестра со своей будущей женой Девивье Анной Ивановной. Зимой 1025 года они женятся и переезжают сначала в Рождественку, потом в Романовку. Ранней весной того же 1925 года, ещё до переезда в Рождественку, Сильвестр на охоте, подползая в урочище «Тавричаны» к плавающим в озерце уткам, случайно забивает ствол ружья грязью. При выстреле ружьё взорвалось в его левой руке, кисть этой руки была разорвана в клочья. Он стал калекой на всю жизнь. Роковой этот выстрел имел далеко идущие последствия – Сильвестру пришлось всю свою оставшуюся жизнь искать лёгкий труд, «лёгкий заработок». Ниже мы увидим, куда это приводило.

Молодожёны переселились из Рождественки в Романовку . Но и тут прижиться не удалось: общинный фонд пахотной земли был весьма ограничен, сенокосов вообще свободных не оказалось. Да и смотрели романовцы на пришлых, как на обузу. Осенью того же, 1926 года у них рождается сын. А рано весной 1927 года семья переезжает в Нуринский район Карагандинской области, в посёлок Пушкино- Алгабас. Ехали туда не на пустое место- там жил брат жены Сильвестра – Иосиф Иванович Девивье. Пахотной земли здесь было вдоволь, выпасов и сенокосных угодий – тоже. Вот здесь–то и решил развернуться Сильвестр. Заметим, кстати, что годы НЭПа были в разгаре.
{slide=От составителей(НЭП)} НОВАЯ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА (нэп), принята весной 1921
10-м съездом Российской коммунистической партии большевиков; сменила политику "военного коммунизма". Была рассчитана на восстановление народного хозяйства и последующий переход к социализму. Главное содержание: замена продразверстки продналогом в деревне; использование рынка, различных форм собственности. Привлекался иностранный капитал (концессии), проведена денежная реформа
(1922 - 24), в результате которой рубль был превращен в конвертируемую валюту. Быстро привела к восстановлению разрушенного войной народного хозяйства. С середины 20-х гг. начались первые попытки свертывания нэпа. Ликвидировались синдикаты в промышленности, из которой административно вытеснялся частный капитал, создавалась жесткая централизованная система управления экономикой (хозяйственные наркоматы). И.В. Сталин и его окружение взяли курс на принудительное изъятие хлеба и насильственную "коллективизацию" деревни. Проводились репрессии против управленческих кадров (Шахтинское дело, процесс Промпартии и др.). К началу 30-х гг. нэп фактически свернут.{/slide}
И казалось, что наконец-то пришла пора, когда до вожделенной сытной жизни оставался всего один шаг. И не одному Сильвестру тогда так казалось- миллионы в те годы попались в НЭП-овский капкан: пробуждение из сладких большевистских сказок для многих обернулось катастрофой: вчерашний , наиболее трудолюбивый и рачительный хозяин по воле большевиков водночасье стал кулаком, который подлежал ликвидации «с корнем». Наместо достатка и сытной жизни тот, кто поддался в годы НЭПа сооблазну, поверил посулам большевиков, теперь оказался вне закона, его раскулачивали и отправляли на Север- часто на погибель. Главной фигурой на селе отныне стал бедняк, то есть тот, у кого за душой никогда ничего не водилось – ни до революции, ни после неё. Покажем, как всё это выглядело наяву на примере Сильвестра Ивановича.
Три года, начиная с 1927-го, он обливался потом, оброс шерстью, не знал ни выходных, ни передышек; три года он он буквально из кожи лез- работал на себя, наживал добро. Пахал землю, сеял пшеницу, ячмень и овёс, выстроил просторную конюшню на четырёх лошадей; сарай из расчёта содержания в нём 3-4-х коров и стольких же телят,имел до 20 овец, до десятка свиней , птицу; купил дом, сенокосилку, жатку-лобогрейку, новую телегу-рыдван.
Из энциклопедии: РЫДВАН -. колымага, большая карета; . или сноповозка, долгая телега, с высоким, развалистым кузовом, для возки снопов.
Широко замахнулся Сильвестр Иванович! Далеко собирался идти! До последнего дня , уже в первых числах 1930 года он всё ещё не мог себе даже в самом страшном сне представить, что вскоре произойдёт не только с ним, но и со многими миллионами обманутых, одураченных крестьян страны Советов.
В один «прекрасный» мартовский день 1930 года в посёлок приехал секрктарь райкома партии. Вместе с ним приехали два чиновника из райисполкома. И ещё их сопровождал начальник Киевского райотдела милиции. В тот же день было собрано общее собрание жителей села. На повестке дня стоял один вопрос: организация колхоза в посёлке. Далеко за полночь собрание закрыли- ни один человек из посёлка в колхоз не записался. Закрывая собрание, секретарь райкома сквозь зубы произнёс: « Зря артачитесь, все, как один, будете в колхозе. Мы, большевики,слов на ветер не бросаем! По добру не пойдёте-силой заставим!» В действительности колхоз «сколотили», хотя и только через два месяца. Сильвестра Ивановича к тому времени в посёлке уже не будет: после того, как райком провёл опись всего всего наличного скота и сельхозинвентаря у крестьян
( на учёт взяли не только тягловую силу-лошадей, быков, но и коров, коз и овец, свиней, птицу даже- гусей, уток и курей записали), он сказал жене:-« Всё, баста!» Через неделю он с женой и сыном под покровом ночи бежит в Караганду. В посёлке он оставляет на произвол судьбы всё, что нажил каторжным трудом за пррошедшие три года: полный сарай скота, дом, скирду сена, Убегая от колхоза, Сильвестр Иванович второй раз в своей жизни оказывается у «разбитого корыта» . Первый раз ему пришлось в Акмолинске в 1921 году всё начинать с нуля, правда при других обстоятельствах.

По прибытии в Караганду Сильвестр Иванович устраивается конюхом в конюшню НКВД.
{slide=От составителей(НКВД)}Народный Комиссариат Внутренних Дел, до этого-ЧК, ВЧК. После этого- КГБ.{/slide}
Брат его в этой конюшне работал уже шесть лет, с осени 1927 года. Образно говоря, Сильвестр Иванович попадает « с корабля на бал»: осенью 1930-31 года взяла свой разбег Джана-Аркинская трагедия казахов. У кочевников отобрали весь скот, принудили их вступить в колхоз. А кочевники в колхоз не шли, целыми аулами снимались с родных мест и огромными толпами голодных и до предела истощённых людей двигались в Караганду. Вскоре город превратился в морг под открытым небом- повсюду, куда ни глянь, лежали замёрзшие трупы казахов. По долгу службы Сильвестр Иванович очень часто возил чекистов в степь – те там наблюдали за этой жуткой человеческой трагедией, потом докладывали обо всём увиденном своему начальству. Власти безуспешно пытались взять ситуацию под контроль, никто уже ничего изменить не смог- люди были обречены на ггибель. Случалось, что тогда в степи творились дела, не подвластные человеческому смыслу: Сильвестр Иванович сам видел, как вместо дорожных вешек дорогу обозначали замёрзшими трупами казахов. Было точно известно, что это дело рук самих казахов. Но зачем? А весной в половодье вешние воды Нуры несли тысячи трупов по течению вниз, в сторону Кургальджинских озёр. Позднее официальная статистика назовёт число жертв Джана-Аркинской трагедиии- 1,8 миллиона человек. Число жертв-то назвали, но виновных , как всегда, не оказалось. Сытная жизнь в НКВД ( конюхи тоже питались из закрытого распределителя НКВД), продолжалась до последних чисел апреля 1933 года, когда в одно из ночных дежурств Сильвестру Ивановичу открылась шокирующая сущность того учреждения, в котором он уже три года отработал. Он, кучер , стал невольным свидетелем расстрела чекистами двух арестованных по подозрению в убийстве какого-то председателя колхоза мужиков. Арестантов расстреляли на кладбище старого города- выстрелами из наганов в затылки. Потрясённый до основания этой казнью, Сильвестр Иванович на другой же день рассчитывается в НКВД и уже через неделю трясётся с семьёй в железнодорожном вагоне. Цель– автономная советская социалистическая республика немцев Поволжья. Едут они к старшему брату жены Александру Ивановичу Девивье.
Итак, следующий этап в жизни Сильвестра Ивановича – кантональный городок Зельман Саратовской области, где главным бухгалтером в каком-то учреждении Александр Иванович работал.Уже с первых шагов по Зельману Сильвестра Ивановича не покидала мысль, что и здесь свирепствовал свой Джана-Арка: множество домов стояли пустыми, люди куда-то исчезли. Не понадобилось много времени , чтобы пончть, что люди попросту вымерли с голоду после коллективизации. Сильвестр Иванович купил в горсовете сразу два дома- один для житья, второй – на топливо, заплатив 50 рублей- по 25 рублей за дом. Цена, разумеется, чисто символическая, городские власти таким путём завлекали людей на жительство в полупустом городке. Оглядешись в городке, Сильвестр Иванович понял, что ему светит только одна легальная возможность содержать семью- идти грузчиком на пристань. Но его левая рука, изуродованнная свыше 10 лет назад, не позволяла ему этого. После долгих размышлений он решается на испытанное в прежнее время средство- спекуляцию на колхозном рынке. Суть его «гешефта» состояла в закупке столовой соды в Энгельсе, где её было навалом, и перепродаже её здесь, в Зельмане на базаре, где эту соду трудно было достать. Год ему везло, сода давала хороший навар. Но всё рухнуло в одночасье, когда по чьему-то доносу к нему домой нагрянула милиция. С обыском нагрянула. В итоге Сильвестр Иванович снова оказался «гол,как сокол». У него всё отняли, всё, что имело хоть какую-то ценность. И паспорт отняли, сказав: поезжай работать в колхоз, там тебе паспорт без надобности. А не поедешь- посадим! Поехал Сильвестр Иванович с семьёй в село Мариенберг, что было расположено в 20 км от Энгельса. Вступил в колхоз имени Карла Либкнехта. На дворе стояло лето 1934 года, а Сильвестр Иванович снова, в третий раз в своей жизни стоял «у разбитого корыта». Следовало жизнь, как и в 1921 и в 1930 году начинать с нуля.

Найти жильё в селе Мариенберг не составляло большого труда- здесь, как и в Зельмане, пустовало немало домов. Ознакомившись с направлением милиции, председатель колхоза Линк подвёл Сильвестра Ивановича к окну и показал пальцем на дом, стоящий метрах в 150 от конторы, уронил: «Там будешь жить, чувствуй себя как дома». И, отвернувшись от окна , сказал: «Там тебя никто не потревожит- некому». Шесть лет прожил Сильвестр Иванович с семьёй в Мариенберге, стал очевидцем разрушения сказочной красоты католической церкви в 1936 году, пережил страшные годы сталинских репрессий 1937-1938 годов, уцелел, пережил два неурожайных года- 1935 и 1939, когда люди умирали , как мухи, когда учителя в школе прямо на уроках падали в голодном обмороке. Летом 1940 года ему удаётся добыть разрешение на увольнение из колхоза. Семья возвращается в Караганду ( изуродованная рука сослужила добрую службу, не будь её- ни за что из колхоза бы не отпустили: поговорка «не было счастья, да несчастье помогло» здесь подходит бесспорно).
Июнь 1940 года- ноябрь 1941 года
Прощаясь с односельчанами в Мариенберге, Сильвестр Иванович уронил фразу: «поели яблок здесь вдоволь, поедем теперь туда, где хлеба вдоволь, где нет этих проклятых суховеев, как здесь». Имелся в виду губительный для левобережья Волги суховей со стороны Астрахани, который случался всегда в начале лета и приходился на фазу кущения хлебов. Этот «астраханец» был основной бедой крестьян Поволжья- он засыпал песком всё на своём пути.
Прибыв в середине лета 1940 года в Акмолинск, Сильвестр Иванович переночевал в доме швагера- Ляуера Якова и был потрясён до глубины души, когда хозяин дома около полуночи стал собираться в очередь за хлебом! Это казалось кощунством – в Акмолинске не хватало хлеба! Однако уже через неделю он сам, прибыв в Караганду, нередко проводил ночи не в тёплой постели, а в длинных очередях за хлебом.
Поработав какое-то время в пожарной команде, Сильвестр Иванович оттуда уволился , стал конюхом в какой-то геологической экспедиции. Началась война. 19-го ноября 1941 года всех без исключения немцев выслали из Караганды в Новосибирскую область. Брат Сильвестра Ивановича- Семён сумел через старые связи в НКВД добиться разрешения для семьи переехать самостоятельно в казахский аул – Алгабас, где проживали уже с 1907 года их родственники. Переезд этот обернулся бегством из города снова под покровом ночи и стоил семьям обоих братьев потери всего того, что они имели.
Прибыв в Алгабас, Сильвестр Иванович с семьёй в очередной, теперь уже четвёртый раз стоял « у разбитого корыта» , вынужден был снова начинать всё начала.

Работа в колхозе – сначала на общих работах, затем с весны 1942 года Сильвестр Иванович стал бригадиром полеводческой бригады. Председателем колхоза был немец- Росскопф Адам, вторым бригадиром – казах Камзе. Осенью того же, 1942 года, вернувшийся раненым с фронта казах Оралбаев повёл решительную борьбу с «немецким засильем» в посёлке. Кончилось всё судом. Всё руководство колхоза – его председателя и обоих бригадиров посадили за решётку, причём немцам дали по 5 лет лишения свободы, а казах Камза за те же грехи получил 3 года. Впрочем казаха уже через месяц выпустили- ... невиновным оказался! А судили руководство колхоза ... за большие потери при уборке урожая! Нелепая эта трагикомедия как в зеркале отразила изменившуюся в корне ситуацию правового положения немцев в СССР с началом войны- целый народ оказался в положении изгоев.

В общей сложности Сильвестр Иванович провёл 4 года в лагерях ГУЛАГа, конкретно- в КарЛАГе. (Карагандинский лагерь). И здесь снова его изуродованная рука сослужила ему хорошую службу- его не посылали на тяжёлые работы, а в конце второго года заключения его отправили в «АлЖИР» (Акмолинский лагерь жён изменников Родины), который был расположен на территории нынешней Малиновки. Там на полевых работах его и застала амнистия 1946 года. Освободившись из лагеря, Сильвестр Иванович в Алгабас не вернулся, осел в Романовке. В Алгабас он наведался только через месяц- тёмной ночью выкрал оттуда жену, которую местный комендант через три дня вернул снова в Алгабас. Второй раз он поехал за женой уже открыто – председатель колхоза Лиер Давыд Яковлевич уладил всё быстро и надёжно. В колхозе Сильвестр Иванович проработал до дня его преобразования в совхоз- март месяц 1961 года. Потом он ещё до выхода на пенсию , до конца 1965 года , работал в совхозе. В 1993 году Сильвестр Иванович вместе с женой и семьёй сына переселился в Германию, где уже через полтора месяца умер в возрасте 88 лет.

Подводя итоги сказанному выше, можно, пожалуй смело утверждать, что судьба Сильвестра Ивановича, его доля в жизни сродни судьбам миллионов его сограждан: всю свою жизнь он вёл борьбу за кусок хлеба, за выживание; всю свою жизнь мечтал если не о богатстве, то хотя бы о достойной человека труда жизни; не раз и не два пускался в рискованнные « гешефты», которые не раз приводили его к краю пропасти; семь раз в жизни его семья и он оказывались у «разбитого корыта», были вынуждены начинать с нуля.
Завершая эти записи о роде Зейвальдов мне, составителю этих строк остаётся только внести несколько штрихов для ясности и полноты картины.
Во-первых- Сильвестр Иванович- мой отец, его жена Девивье Анна Ивановна- моя мать. Оба родителя завершили свой жизненный путь в моей семье, похоронены на кладбище села Лендершайд в одной, семейной могиле.
Во-вторых. О себе самом, как члене нашего Рода. В Романовке родился, но постоянно проживал в ней в 1947-1993 годах. Работал на общих работах в колхозе, учётчиком в бригаде. С 1952 года- на агрономической работе. 34 года занимался выращиванием хлеба и корма.

contentmap_plugin